Требуется журналист в «туалетную» газету?
Вновь прибывшие соотечественники начинают свой путь к американской мечте с объявлений о работе в русскоязычных газетах. Я, вновь прибывшая в Штаты уже во второй раз, упрямо погружаюсь в ту же самую реку, т.е. листаю иммигрантскую печатную продукцию, просматривая объявления на тему «требуются».
Впрочем, кто из понаехавших нужен этой великой стране, я усвоила еще в первый свой приезд. Но тогда мне «посчастливилось» устроится на работу якобы в качестве журналиста в филадельфийский филиал газеты «Русская реклама». В ней я вела рубрику городских происшествий, писала рекламные статьи, а заодно занималась поиском рекламы, отвечала на телефонные звонки, как секретарша и убирала офис, в котором мы трудились вдвоем с менеджером.
Но теперь передо мной снова остро встал вопрос трудоустройства, и я первым делом опять открыла русскоязычную прессу – раздел classified, в котором работодатели печатают бесплатные объявления в поисках трудовых ресурсов.
Уборки, няньки, сиделки…Как-то все безнадежно. Но что это? «Требуются люди, знакомые с работой на радио»! Звоню и пытаюсь выяснить, на творческую или техническую должность нужны сотрудники.
— Всякие, — ответил мне собеседник в трубку cellphone и, как все наши бывшие соотечественники – иммигранты со стажем, стал выяснять, давно ли я нахожусь в стране.
Надо сказать, это очень важный вопрос, важнее даже того, чем соискатель профессионально занимался раньше. Вернее, это вообще не имеет никакого значения, а вот, если на работу пришел устраиваться «новичок», то его можно использовать по полной программе, пока он освоится в этой «свободной» стране и сам не начнет использовать других.
И я не разочаровала потенциального работодателя, который в объявлении значился, как Женя (в Америке все без отчеств) и честно призналась: всего лишь месяц, но не уточнила, что не в первый раз.
— Ну, что же, приезжайте. Мы поговорим с вами в офисе. Нам нужны люди и в газету тоже, — заявил он.
В точно назначенное время я со своими публикациями для подтверждения собственной профессиональной пригодности и с мужем в качестве моральной поддержки, прибыла в офис то ли радио, то ли газеты. В маленькой комнате за большим столом нас встретил Женя, с которым мы встречались, когда я работала в «Русской рекламе». Но он меня не узнал, то ли, потому что я неузнаваемо изменилась за годы, проведенные на родине, то ли потому что оттуда снова не возвращаются.
— Садитесь, — сказал человек за столом, едва взглянув на нас, и погрузился в созерцание монитора.
Время шло, он многозначительно пощелкивал «мышкой», изучая экран компьютера, а мы сидели вежливо и тихо, как две другие мышки и даже не пощелкивали, а только иногда шевелились, чтобы не походить на окружающую мебель.
— Так значит, вы у нас журналист, – Женя неожиданно перестал мучить «мышь» и взялся за меня. – А что вы вкладываете в это понятие?
— В смысле? — растерялась я.
— В прямом смысле. Я тут с такми встречался…- заважничал он.
— Может, вы посмотрите мои статьи, — предложила я господину, который так и не сообщил в каком статусе проводит со мной собеседование.
— Замечательно, замечательно, — замурлыкал Женя, просматривая публикации. — Бумага-то, какая стала. А в Союзе она тонкая была.
И мне почему-то показалось, что он сам вкладывает какой-то особый, только ему известный смысл в понятие «журналист».
— Ну, что я вам могу сказать, — вернулся он из советской в американскую действительность.
А я малодушно напряглась пред вынесением его решения, но, как оказалось рано.
— У нас самая лучшая в Норд-Исте газета, хоть ей всего два года. Есть другие, конечно, но это все не интересно. А я самый-самый активный рекламодатель, рекламируюсь, буквально, во всех русскоязычных изданиях, — почему-то сообщил Женя.
— Мы с вами, вообще-то, по телефону говорили о работе на радио, — напомнила я.
— Мы набираем команду, — ответил он и больше к этой теме не возвращался. – Так вот о нашей газете. Вы ее видели? Нет? Вы и не могли ее видеть, потому что ее очень быстро разбирают. Знаете, скажу вам честно, здесь писать статьи не надо, это никому не нужно. У нас все есть в интернете. Наша газета, я называю ее (здесь он хихикнул) «туалетной». Мы печатаем разные короткие истории, анекдоты. Зашел человек в туалет, а у него там газетка лежит. Он ее и почитает: истории там всякие, короткие анекдоты. Очень хорошо газета разбирается.
После этого монолога я сунула свои журналы поглубже в сумку и решительно чиркнула «молнией». Меня вдруг осенило — так вот почему в них бумага недостаточно тонкая! Да уж, довольно необычный взгляд на полиграфическую продукцию.
Муж уже открывал дверь и вежливо прощался, когда хозяин офиса с удивлением воскликнул, словно я отказывалась стать по крайней мере, корреспондентом журнала «The Philadelphia Inquirer»:
— Но вы же можете попробовать у нас поработать с рекламой!
Кажется, он понял, что уже теряет меня и стал говорить всякие глупости:
— Мы поставим здесь для вас стол и телефон, пожалуйста, звоните хоть целый день! Двадцать процентов ваши. Даже можете писать, что-нибудь, если уж так хотите, на волонтерских началах.
-А деньги? – вдруг вступил в переговоры муж, поймав его на неосторожном слове, и закрыл дверь пока еще с этой стороны.
— Нет, ну вы же понимаете, что мы не можем брать человека на зарплату, — удивился владелец газеты анекдотов совсем уж некорректному вопросу. — Мы поставим стол и, пожалуйста, звоните, собирайте рекламу, двадцать пять процентов ваши.
Он повышал ставки, понимая, что добыча совсем еще свежая, не вкусившая правил русскоязычного иммигрантского сообщества, уходит от него навсегда.
Но я то уже вкусила их несколько лет назад в «Русской рекламе», поэтому из газеты «Вечер» (видимо это рекомендуемое время для ее чтения в соответствующем месте) уходила без всякого сожаления.
— Возьмите же мою визитку, — Женя даже приподнялся со своего кресла, с чувством признался, что ему очень было приятно познакомиться, и на всякий случай записал оба номера наших мобильных телефонов.
Мы с облегчением покинули редакцию «туалетной» газеты, а ее издатель остался в одиочестве щелкать «мышкой» и ждать, когда судьба наконец, подкинет ему рекламного агента, для которого он обязательно поставит стол.
К слову, в русскоязычном Норд-Исте (северо-восточный район Филадельфии) газет не издает только ленивый бывший наш соотечественник. А неленивые и не имевшие никогда отношения к СМИ их издают, собирая рекламу по «русским» бизнесам. Владельцы газет не очень любят друг друга – сами понимаете, конкуренция. Но некоторым рекламодателям, кажется, очень нравится красоваться во всех печатных, вернее, перепечатных изданиях русскоговорящей комьюнити.
Творческий союз, заключенный в «Блинной»
Через неделю в продуктовых магазинах появилась свежая порция бесплатных газет и я, ругая себя последними словами, снова набрала кучку. И снова: уборки, няньки, сиделки…
Но вот и, кажется, то, что нужно: «Требуется журналист». А мне везет! И я позвонила туда, где, кажется, требовалась.
— Здравствуйте. Вам нужны журналисты, судя по объявлению?
— Да, — ответил мужской голос.
Помолчали.
— Наверное, нужно с вами встретиться. Или по телефону расскажете о себе? – затем задумчиво стал рассуждать голос.
— Давайте встретимся. Где вы находитесь?
— А давайте по телефону.
— А давайте.
Просто Карцев и Ильченко!
— Вы работали журналистом?
— Работала.
— И что умеете брать интервью?
— ?!
После некоторого замешательства я собралась с мыслями, и мы продолжили в манере Жванецкого.
— Умею.
— Очень хорошо. Нам нужно писать всякие интервью, разные очерки. Но я не могу платить вам зарплату.
— А за интервью?
— За интервью, конечно.
— Это гонорар называется.
— Да, конечно, за это мы платим. А как вы с компьютером?
— Общаюсь.
— Печатаете вслепую?
— Я не машинистка.
— А-а не машинистка… Кстати, машина у вас есть?
— Есть.
— Я, почему так подробно спрашиваю, дело в том, что мне нужна секретарша.
Через пару дней, когда я уже о нем забыла, Александр, маркетинг-директор издания «Русские желтые страницы», все-таки сделал мне предложение. Позвонил, пригласил в офис и попросил захватить с собой мои статьи.
— Пишите вы хорошо, насколько я могу судить, а я могу, — взглянул Алексей на мое эссе об Ахматовой. – Но вы понимаете, интернет убил вашу профессию.
— Нет, ну почему же…- вяло начала я противоречить.
— Может быть, в Союзе она и есть, — нетерпеливо отмахнулся он. – Но здесь журналисты нам не нужны.
— А как насчет интервью, очерков?
— Да, это да, это нам нужно, — подтвердил непоследовательный директор. – Но писать все это нужно, когда заказывают рекламу. Платить за это не мы вам будем, а рекламодатели. Ну, и как рекламного агента я буду вас иногда использовать, вы уж извините, — приятно улыбнулся Александр.
Он вообще был приятным, как та приятная дама, во всех отношениях. Но я-то знала: мягко стелют наши бывшие соотечественники, а расслабляться с ними нельзя.
— Подумайте, я вам позвоню. Журнальчики оставьте мне, пожалуйста, если можно, я их почитаю.
Дома я вдруг вспомнила, что оставила ему среди прочих и статьи про русскоязычное иммигрантское общество, написанные в прошлый приезд в Америку. Кому?! Иммигранту со стажем! А я там выступаю со своими критическими заметками о «колбасной» иммиграции, и ему совершенно ни к чему знать, что думает о ней человек, которого он берет на работу. Очень глупо с моей стороны. А может оно и к лучшему, может просто не возьмет из-за своей иммигрантской гордости.
Прошло несколько дней, звонка не было. Видно, все-таки, обиделся. Но пусть тогда вернет мои журналы! И он вернул, но сначала по телефону решительно так сказал:
— Я хочу, чтобы вы у меня работали. Давайте встретимся.
И я не устояла под таким напором и пришла к нему на свидание в «Блинную» (в Филадельфии теперь также имеются санаторий «Отрадное», оздоровительный центр «Вечная молодость» и даже русская баня). В заведении, оборудованном по всем правилам советской захолустной столовки: непокрытые столы на железных ножках и отсутствие салфеток вообще, пахло едой, но как-то неприятно. Ностальгия!
— Платить хочется вам мало, — искренне сознался Алексей и купил мне стакан «Тархуна» за два доллара.
«Интересно, сколько же стоят здесь блины?» – подумала я, любуясь изумрудной жидкостью в тонком (ах, как жаль, что не в граненом) стакане.
— Но это сначала, потом мы будем повышать вам зарплату, — успокоил меня мой будущий директор.
И я малодушно согласилась на его малые деньги, совершенно отчетливо понимая, что никогда больше, чем сказал сейчас платить не будет.
— А пишите вы хорошо, — печально вдруг сказал Александр, и я поняла, что от ответа за поруганную честь иммигрантов мне не уйти. – Только вот у вас очень односторонний взгляд на иммиграцию, я бы сказал, наивный. Вы думаете, в иммиграции легко?
Думаю? Да я очень хорошо знаю, как «легко»!
— А вы как-то с юмором, — продолжал мягко отчитывать меня погрустневший Алексей.
— Может быть, это моя защитная реакция. Я ведь тоже живу в этих трудностях, — попробовала оправдаться я.
— Вот, может, для людей здесь все эти словечки «юзать», «афордать» тоже защитная реакция? – отстранял он меня от иммигрантского сообщества. – Вы даже не представляете, какие стрессы люди испытывают здесь.
А я даже уже не пыталась напомнить ему, что в некотором роде тоже отсюда и с местными стрессами знакома не понаслышке.
— На моем веку трое из наших иммигрантов в Норд-Исте покончили жизнь самоубийством. Один из них сначала убил свою жену, а потом себя, — вдруг выдал трагическую информацию собеседник.
— Может быть, это происходит, потому что здесь очень доступно оружие?
— Стрессы, — повторил Александр и добавил, — а оружие здесь действительно есть у многих. Думаю, что у третьей части посетителей ресторана «Голден плейс» в карманах лежат пистолеты.
Потом он еще немного и мягко, по его выражению, пожурил за то, что я не воспела иммиграцию, и принял меня на работу в компанию «Russian Yellow Pages».
Выходя из столовой, я подумала, что, когда творческий союз заключается в «Славянском базаре», то получается МХАТ, а что происходит, когда принимают на работу в газету в «Блинной», я тоже скоро узнаю…
Продолжение следует.
США, Филадельфия, 2007 г.
НЕсекретно 