Любовь

Посвящается всем, для кого 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война...

Люба Шаталина собралась на фронт уже на второй день войны. До сих пор помнит, как на перроне ессентукского вокзала кричали и плакали матери, провожая юных медсестер. Свою маму она даже не видела в толпе, и ей хотелось только одного — поскорее войти в электричку и закрыть руками уши, чтобы не слышать эти горестные крики.

Ночью приехали в Ворошиловск – так назывался Ставрополь в ту пору. Военнообязанных медсестер из Кисловодска, Пятигорска и Ессентуков определили в здание одного из институтов. Девушкам дали задание набить матрацы травой, на которых они и провели первую ночь вдали от дома. Утром каждая нашла рядом со своей постелью новую военную форму. Девчонки целый день подгоняли ее по своим размерам, менялись юбками и гимнастерками, а потом для них началась военно-строевая подготовка.

«Все делала, как все»

Осенью 41-го Люба вместе с подругами приехала в Ростов, чтобы поступить в распоряжение 343-ей стрелковой дивизии. Но немцы уже были в городе, и комендант послал девушек на переправу, где раненых по понтонным мостам переносили через Дон и везли в Батайск. Она до сих пор хорошо помнит этот день – 20 октября, тогда ей исполнилось 19 лет.

Невысокая, хрупкая девушка на спине перетаскивала мужчин — откуда только силы брались. В ту пору она и не думала об этом, а просто спасала людей. Любовь Дмитриевна  сегодня говорит: «Я всё делала, как все».

Тогда машины с ранеными уходили ночами, с потушенными фарами, чтобы не попасть под немецкий огонь. В темноте два грузовика столкнулись бортами, в одном из них сидела Люба и сильно повредила руку: локоть был разбит так, что девушке пришлось делать операцию. Ее комиссовали и отправили в Ессентуки на работу в госпиталь № 2455, который размещался в 10-м санатории. Так Люба и не попала на фронт.

«Будем вместе с ребятами погибать»

В августе 42- го, когда немцы прорвали оборону на Кавказе, началась эвакуация госпиталей из городов Кавминвод. Эшелон, в котором ехали медсестры, врачи и раненые, остановился на стации Бештау, а потом отправился обратно – дальше продвигаться было невозможно, вокруг немцы…

Начальник госпиталя тогда собрал всех раненых и сказал: кто может идти, уходите. Показал на Любу и спросил, кто с ней пойдет через Юцу к Нальчику. Пошли семнадцать человек. За ночь маленький отряд во главе с юной медсестрой преодолел 70 км и почти подошел к Баксану. Но оказалось, что немцы уже и там, пришлось измученным людям возвращаться. Тогда девушка решила за всех сама, и повела ребят в Ессентуки, в свой родной дом. Как до него дошли раненые, голодные, обессилившие? Сегодня Любовь Дмитриевна сама этому удивляется. Наверное, все преодолели, потому что были очень молоды и очень хотели жить.

Ее мама Александра Федоровна гостям обрадовалась, накормила кукурузной кашей и стала по соседям собирать одежду, чтобы солдат переодеть в штатское.

А немцы уже подобрались к Ессентукам, и по городскому радио объявляли: все советские военнослужащие должны явиться в комендатуру и сдаться в плен. За неповиновение и укрывательство – расстрел.

Александра Федоровна снова пошла к соседям, просить чтобы спрятали кого-нибудь из раненых у себя, но люди не согласились — побоялись за своих детей.

— Тогда мама сказала: раз так, будем вместе с ребятами погибать, — вспоминает Любовь Дмитриевна. – Днем их прятали, где могли, а по ночам через сады выводили к Подкумку. По полям кукурузы или подсолнуха они уходили через фронт. Так за неделю почти все и ушли. Остались у нас с мамой шестеро человек. Сергей Муха из Свердловска, Гриша Гаража из Мариуполя, Саша Кумской из Краснодара. И еще трое, по фамилиям их не помню: Иван из Белой Церкви и два Володи, один из Ржева, другой из Севастополя.

У них были серьезные ранения, и ребята еще не совсем окрепли. Люба не могла их бросить, и отступать из города вместе с другими военнообязанными. Она осталась в тылу врага.

«Стук в дверь…смотрим, немец стоит»

Улица Октябрьская, на которой и сегодня живет Любовь Дмитриевна, в ту пору была городской окраиной. Немцы здесь не появлялись, а раненые при свете дня укрывались в окопе, который вырыли в огороде. Люба с мамой и сестрой делали им перевязки из настоя дубовой коры, на бинты рвали марлевые занавески и простыни.

Запасы еды в доме со временем кончились, а большую семью (Шаталиных вместе с детьми шестеро, да раненых столько же) нужно было как-то кормить.

— Мы с мамой и братом ходили по селам, меняли на продукты все, что в доме было, вплоть до швейных иголок, — рассказывает Любовь Дмитриевна. – Наменяем еды на день-два и снова идем. В основном, кукурузу ели… Вот однажды сидели все дружно за столом – обедали. Со временем все расслабились и даже бояться перестали, что немцы придут. А тут вдруг стук в калитку, мама открывает, смотрим, немец стоит.

В общем, трудно сказать, кто тогда больше испугался: наши солдаты и женщины, или немец, который в одиночестве заехал на окраинную улицу. Но он взял себя в руки, вошел во двор и даже пачку сигарет ребятам на стол положил. Объяснил, как мог, что ему всего лишь гусь нужен. Александра Федоровна кинулась гуся ловить для непрошенного гостя, только чтобы он побыстрее убрался. Уходя, немец оставил несколько марок за птицу и сказал, что едет в Мариуполь, а Гриша с жестами и некоторыми известными ему немецкими словами объяснил, что он из этого города. Немец забрал с собой записку от Гриши для его отца, а потом даже ответ от него привез.

— С тех пор он стал иногда к нам наведываться, угощал сахарином, рассказывал, где фронт проходит. А однажды сказал, что едет в Краснодар, и Саша Кумской уехал вместе с ним в свой родной город. Немец после привез от него записочку, а потом сам уехал в Сталинград. Больше мы его не видели. Не помню, как его звали, то ли Фриц, то ли Ганс, но сейчас я бы перед ним на колени встала, — вздыхает Любовь Дмитриевна. – Ведь он спас наши жизни.   

Тогда Любе удалось отправить через фронт еще двоих раненых. Она попросила машинистов на Суворовской товарной станции довезти Володю до Ржева, а позже они взяли с собой Ивана в Белую Церковь. Товарные составы, которые шли из немецкого тыла, оккупанты не проверяли. Но по сей день женщина переживает за тех ребят — от них она весточки так и не получила. Добрались ли тогда до дома, остались ли живы? Она не знает.

Вино из розовых лепестков и рассказы о войне

А в январе 43-го в город пришли наши. Сначала говорили, что всех тех, кто оставался в тылу у немцев, причислят к дезертирам. Но потом все обошлось, и военные благодарили мужественных женщин за то, что спасали раненых, и целовали им руки.

Любу снова направили в госпиталь, где она работала до 46-го года. Потом ей пришлось экстерном заканчивать второй раз медицинский техникум – в войну мама, чтобы уберечь диплом дочки вместе с другими документами, закопала их в огороде, где они испортились и почернели.

Много лет она работала  в инфекционной больнице, затем перешла в санаторий «Березы». И везде Любовь Дмитриевна (теперь уже по мужу Боварская) была ответственным  работником, незаменимой труженицей. В советские времена ее портрет украшал Аллею Славы в Курортном парке, а значок «Отличника здравоохранения» для нее самая ценная из всех наград.

Любовь Дмитриевна счастливая мама единственного сына, которым безмерно гордится. Евгений Леонидович – инженер – конструктор. Есть у нее внучка Ирина и двое правнуков Анна и Алексей. В ее хлебосольном и гостеприимном доме всегда друзья, которые с собой приводят своих друзей. Пока были силы, сама собирала на стол, но и сейчас по традиции, сначала гостей накормит, напоит вином собственного производства из розовых лепестков, а потом и о войне расскажет. Ведь по сей день ее самые яркие и неизгладимые воспоминания о том времени, когда противостояли беде всеми силами и все вместе. Когда отважные женщины спасали своих защитников от врагов, когда в одном доме укрывались еврей, украинец, грузин, цыган, двое русских, и верили в то, что они граждане одной великой страны.

Ждет и верит, что придет весточка от спасенных

Уже прошло немало лет с тех пор, как наша героиня написала письмо в редакцию программы «Жди меня» с просьбой найти Володю, Ивана и того немца, который то ли Фриц, то ли Ганс. Любовь Боварскую пригласили на запись передачи в Москву, но по ее запросу телевизионщики так ничего и не узнали.

А в ту пору передачу о медсестре, которая ищет тех, кого спасла во время войны, посмотрел Сергей Бодров-младший, и собрался снимать фильм о ней. Он даже приезжал в Ессентуки, приходил к теперь уже пожилой женщине домой и расспрашивал ее о том времени. А она угощала молодого режиссера своим ароматным вином и рассказывала. Сергей фильм снять не успел, к несчастью, погиб.

А Любовь Дмитриевна по сей день продолжает ждать и верить, что придет все-таки весточка о тех, кого она ищет. Ведь ее душа до сих пор болит за них.